Рождественский экспресс  - Дэвид Бальдаччи

И с этими словами Гордон Мерриузер ушел, попивая виски. Вскоре из коридора донесся его смех.

Том посмотрел на Тайрона:

– Странно, что он не ответил: «Ба, какой вздор!»

Тайрон покачал головой:

– Не стоит связываться с ним. Будете судиться годами. В словаре его портрет находится рядом со словом «кошмар».

– Без обид, но почему «король коллективных исков» едет поездом? Он наверняка может позволить себе личный самолет.

– Насколько я слышал, суровый-и-страшный мистер Мерриузер боится летать. Хорошо бы он купил себе поезд и оставил мой в покое.

– Да, спасибо, что не дали мне засунуть бутылку виски ему в глотку. У меня есть планы на жизнь, и тюрьма среди них не числится.

Тайрон улыбнулся:

– Пожалуйста. Всегда рад помочь.

Том заметил, что Тайрон очень торопится, и решил заканчивать разговор.

– И спасибо за информацию и за пиво.

– Возвращайтесь после ужина. Тогда появятся напитки покрепче.

– О, покрепче. Всегда предпочитал крепкое.

Том вернулся в купе и выглянул в окно; в пять пятнадцать уже смеркалось. Они только что проехали Харперс-Ферри, штат Западная Виргиния, – городок, известный тем, что здесь незадолго до Гражданской войны Джон Браун[18] совершил свой знаменитый налет на арсенал и попал в исторические книги, но окончил жизнь на виселице.

Возле Камберленда, штат Мэриленд, поезд пройдет через Грэмский тоннель длиной примерно в треть мили. Согласно имеющемуся у Тома железнодорожному путеводителю, и вход и выход из тоннеля находились в Западной Виргинии. Тем не менее – как предположил Том, из-за причуд местной географии и начертивших границы штатов геодезистов – сам тоннель относился к Мэриленду. Поезд также проедет знаменитым Камберлендским проходом – той самой брешью в естественной границе Аппалачских гор, которой пользовались стремящиеся на Великие равнины и к Тихому океану первопроходцы. Если бы не эта тропа между скалами, Америка и по сей день могла остаться горсткой тринадцати угнетенных английских колоний.

Следующая после Камберленда достопримечательность – Прыжок Влюбленной. Здесь, согласно легенде, индейская принцесса, которой отец запретил выходить замуж за ее возлюбленного – американского солдата, – в отчаянии бросилась со скалы. Убитый горем индейский вождь, предположительно, последовал ее примеру. Том решил не рассказывать об этой легенде Стиву и Джули – они и так достаточно нервничали.

Том решил, что наконец настало время выследить киношников, прошел в обратном от ресторана направлении и оказался в очередном спальном вагоне. Он успел приноровиться к мягкому покачиванию поезда и гордился тем, что споткнулся только раз, хотя уже трижды мог потерять равновесие. Лэнгдон замедлил шаг. Люксы были маркированы буквами в отличие от пронумерованных обычных купе. Он был уверен, что люди из Голливуда поедут только первым классом – тем более если они известные или скандально известные, – и направился к люксам в надежде, что один из киношников выйдет из своего укрытия, и тогда Том завяжет разговор. Быть может, заодно получит роль в блокбастере с многомиллионным бюджетом и сам станет знаменит.

Лэнгдон дошел до первого купе. Вход оказался плотно занавешен, так что ничего не было видно, хотя он слышал, как кто-то перемещается внутри. Когда он перешел к следующей двери, то заметил, что занавеску чуть отодвинули. Он остановился, обежал взглядом коридор и быстро заглянул внутрь. Купе выглядело словно офис. Там были раскрытый ноутбук, что-то похожее на принтер, удлинитель со стабилизатором напряжения и высокий молодой человек со стрижкой под ежик, в темной водолазке. Когда он повернулся, Том заметил на нем наушники, а в держателе на поясе – мобильный телефон.

Парень не мог быть известным режиссером, не так ли? Он не похож на режиссера – хотя не то чтобы Том хорошо в них разбирался. В таком случае он кинозвезда либо сценарист. Лэнгдон был готов держать пари, что верен последний вариант: в конце концов, у парня обнаружились компьютер и принтер. И он молод и смахивает на хипстера – такие сейчас наверняка пользуются спросом. Ведь все в курсе, что после тридцати люди лишаются гена крутизны, взамен приобретая отвратительную стрижку и удобные туфли.

Лэнгдон перешел к следующему купе и уже собирался заглянуть туда, когда, едва не задев его, дверь изнутри открыл мужчина.

– Прошу прощения, – извинился он.

Том посмотрел на незажженную сигарету в его руке.

– Мне только что сообщили, что курить в купе нельзя.

Лэнгдон по старой журналистской привычке быстро обежал взглядом говорившего. Среднего роста, за шестьдесят, худощавый, но с намечающимся брюшком. Густые седые волосы, хороший калифорнийский загар, очень дорогая одежда: черные брюки, белая шелковая рубашка, твидовый пиджак, а на ногах ботинки «Бруно Мальи». С точки зрения Тома, он сильно смахивал на отдыхающего миллионера.

– Место для курения у них на нижнем этаже, – дал совет Том.

– Что ж, значит, туда и отправлюсь. Уже сто раз пытался бросить. Пробовал никотиновый пластырь, даже гипноз. Ничего не помогает.

– Я раньше выкуривал по две пачки в день, а теперь ограничиваюсь одной сигарой время от времени.

Мужчина заинтересовался:

– Как у вас получилось?

– Ну, от этого зависела моя жизнь.

– Понимаю. Кому хочется умереть от рака легких?

– Нет, я не это имел в виду. Я работал корреспондентом за границей и оказался среди журналистов в атакованном повстанцами конвое. В одну из головных машин угодил снаряд. Охрана сказала нам сохранять спокойствие. Затем ехавший перед нами грузовик взорвался. Охрана сказала нам сохранять спокойствие и оставаться на местах. Затем мина разорвалась прямо рядом с нами, и охрана вновь велела сохранять спокойствие. После чего выпрыгнула и побежала прочь.

– О господи. И что же произошло?

– Очевидно, мы находились в зоне обстрела и вовсе не собирались ждать, пока следующими подстрелят нас. Мы все выскочили и бросились в горы. Один парень из «Рейтер» – ему было лет пятьдесят, и он много курил – не добежал. Повалился на землю – наверное, из-за сердечного приступа.

– Вы остановились помочь ему?

– Я бы остановился, но я тащил раненого – тот подвернул лодыжку и не мог бежать. Пока я взбирался на гору, мои сердце и легкие были готовы взорваться: каждая выкуренная сигара аукнулась тогда. Но мы добрались – еле-еле – до дружественного лагеря.

– А что стало с тем парнем?

– Надеюсь, он скончался от сердечного приступа раньше, чем повстанцы добрались до него: они не славились состраданием. С тех пор я не притрагивался к сигаретам. Конечно, – добавил Том, – я бы не рекомендовал каждому мой метод. Возможны серьезные побочные эффекты.